Чем я становлюсь что почти не сплю ночью а дрыхну днем какмертвец? По радио скороговоркой читают новости и погоду. На улицу возможновыйду. Хоть там и жутко погано, холодно и этот ветер. Ненавижу ветер. В любомслучае. Читала все утро Пелевина, предпочла его Лукьяненко. Из-за эклектики –хитрой призмочки, скроенной то из буддизма, то из 8-битовых (битных?)компьютерных офисных игр, которая весело глядит на калейдоскоп советскихвоспоминаний, время в которое я не жила, но про которое слышала и видела.
Чтение про закат империи по имени Советский Союз, кокаиновуюи гашишную буддийскую мудрость, или заигрывание с прежними, прочными какхороший дом, рассказами и повестями бессмертных Стругацких (рассказов чьих, я ксвоему великому стыду не читала); и одновременная светлая печаль в большинстверассказов, сходство которых нельзя не уловить с рассказами Набокова… или жебесконечный треп о том, что близко – жизнь, быт и насущные проблемы всравнительно недалекой по геоположению Норвегии, про мерное постукивание подоске-колотушке… или про фальшивую анатомическую лже-фантастику, грубо,неаккуратно сляпанную, насмешливую и язвительно-бестолковую про невидимок безчелюсти, людей без пола, вонючие бойцовские клубы, наркотики и колыбельную…
За всем этим и получаюсь я – Холден Колфилд. Но прошло чуть больше чемсто лет – я сменил пол и страну. А замашки и мысли едва изменились. Второе пришествие,так сказать.
